Пока Коллинс прорывался к морю, 77-я пехотная дивизия ввязалась в
отчаянное сражение с американской 90-й пехотной дивизией. 357-му пехотному полку американцев потребовалось два полных дня боев для того, чтобы захватить деревушку Губервилль, тогда как 358-й и 359-й пехотные полки (также входившие в состав дивизии) преуспели еще меньше. Дорога на Монтебур, Валонь и Шербур оставалась перекрыта. 77-я продолжала упорно сопротивляться, а Рудольф Штегман доказал, что смог достичь максимальной отдачи от дивизии, которая прежде считалась ненадежной.
Прорыв американцев полностью оголил правый фланг, и даже отступление к
Шербуру могло закончиться [211] только ценой потери дивизии. Даже если бы она и смогла добраться до цитадели.
Поскольку 77-я не была моторизована, а все американские части были "на колесах" и располагали несколькими танковыми батальонами, то и бегство на север было крайне сомнительно.
Роммель дал "добро" на рассредоточение дивизии и разрешил пробиваться малыми группами.
Сильно поредевшие на участке Сен-Ло немецкие войска должны были считать
каждого солдата. Этот разумный приказ все же был отменен Гитлером. 77-я пехотная
дивизия, распорядился он, должна любой ценой удерживать свои позиции.
Противостоять прорыву американцев необходимо было лишь игнорируя этот приказ. К чему это должно было привести при таком огромном прорыве, фюрер не объяснил.
Поскольку Штегман прочно удерживал свои позиции, VII корпус генерала
Коллинса повернул на север и начал прокладывать себе дорогу в обход 77-й дивизии. Тем временем новый корпус американцев, VIII, генерал-майора Троя X. Мидлтона был брошен для прикрытия коридора через Котантен, на тот невероятный случай, если потрепанная в боях 7-я армия Долльмана попытается освободить Шербур. 18 июня американцы, наконец, начали замыкать кольцо вокруг 77-й пехотной дивизии. К этому времени Гитлер до известной степени смягчил свой приказ. Ограниченные отступления к Шербуру разрешены, сказал он, но только под натиском превосходящих сил противника.
Любое отступление на юг было по-прежнему запрещено. Тем не менее генерал Штегман возглавил попытку отвода частей на юг, захватив с собой все, что было в его силах, прямо сквозь порядки американских войск. [212]
Произошло ли это по инициативе или даже с согласия генерал-оберста
Долльмана, все еще является предметом дискуссий. Естественно, что в то время
Долльман это отрицал и без всяких вопросов ясно, что начальник его штаба не давал разрешение на подобные действия до самого вечера 16 июня. В любом случае тем, кто, наконец, принялся действовать, был Штегман. Днем 17 июня он начал сворачивать свои порядки, а в ночь с 17 на 18 июня сгруппировал остатки дивизии в пять "кулаков" и попытался найти брешь в расположении вражеских войск или прорваться через него.
Для большей части дивизии было уже слишком поздно. Пока Гитлер медлил,
ветераны 9-й пехотной дивизии армии США вступили в сражение против 77-й дивизии, и большая часть была не в состоянии выйти из боя. Колонна, состоявшая из 177-го артиллерийского полка (и большой части транспортных средств моторизованной дивизии), успешно прорвалась через американскую линию фронта, но по пути на запад, у высоты 145, была перехвачена американским 60-м батальоном полевой артиллерии и разбита им при содействии нескольких пехотных и противотанковых частей. Остальные группы были обнаружены истребителями-бомбардировщиками союзников, от которых не было никакого спасения. Гренадеры метались в поисках укрытия от ударов авиации, но запряженные лошадьми повозки этого делать не могли. Бойня была ужасной. Солдаты были охвачены паникой, возникла угроза полного разгрома.
Рудольф Штегман носился с одного места на другое в своем командирском камуфлированном автомобиле, восстанавливая порядок и провожая колонны на юг, в направлении главных немецких позиций. [213]
Неподалеку от деревушки Брикебе его автомобиль был замечен американским летчиком, который спикировал почти до уровня земли и с бреющего полета открыл огонь. Тело генерала Штегмана было изрешечено снарядами 20-миллиметрового калибра, один из которых угодил ему в голову. Штегман был мертв еще до того, как его тело рухнуло на пол.
Командование дивизией было возложено на старшего полкового командира
оберста резерва Бернарда Бахерера из 1049-го гренадерского полка. Он оставил без
ответа совет капитулировать либо повернуть обратно к Шербуру и пытался нащупать
слабое место в порядках американских войск.
Это ему удалось, и в ночь с 18 на 19 июня в сопровождении 1700 человек он совершил марш через коридор между VII и VIII американскими корпусами.
Оберсту Бахереру повезло. Он двигался на юг всю ночь, и на рассвете 19 июля сильная облачность и моросящий дождь помешали вражеским истребителямбомбардировщикам подняться в воздух, дав дивизии тем самым возможность продолжать движение на юг.
Около 11 часов утра его разведчики сообщили, что менее чем в полукилометре расположилось сильное подразделение американцев. Бахерер приказал своим людям спрятаться между живыми изгородями и устроиться на ночлег.
Людям, которые не смыкали глаз 30 часов, не пришлось повторять приказ дважды ? они уснули едва коснулись земли. К концу того же дня они продолжили путь, по-прежнему не замеченные противником. В ту ночь они достигли реки Оллан, но обнаружили, что все переправы блокированы сильными подразделениями американцев. Бахерер предпринял последний отчаянный [214] маневр ? старую, как мир, штыковую атаку. Американцы (часть 2-го батальона 47-го пехотного полка) были застигнуты врасплох и смяты. 77-я пехотная дивизия прорвала последнюю преграду. Оберст Бахерер достиг немецких позиций без дальнейших инцидентов и привел с собой полторы тысячи солдат (включая и всех раненых), 250 пленных и 12 захваченных в качестве трофеев джипов. Какой бы малочисленной ни была 77-я, она оказалась желанным пополнением державшим оборону частям вермахта, продолжавшим противостоять союзникам в Нормандии еще более месяца.
По иронии судьбы карьера генерала Штегмана закончилась одновременно с его смертью. Ему следует воздать должное за то, что он спас остатки 77-й пехотной дивизии. Хотя Штегман и действовал вопреки приказам фюрера, посмертно он получил звание генерал-лейтенанта. Это произошло 1 июня 1944 года. Воистину, в последний год войны гитлеровская империя являла собой странное и небезопасное для жизни место.
Я хорошо помню встречу с ХАССО ФОН МАНТОЙФЕЛЕМ в 1973 году, когда я посетил его дом в Баварии, неподалеку от озера Аммерзее33. Он был очень вежлив, энергичен и доброжелателен. Хотя он и обладал миниатюрным телосложением, а ростом был примерно 5 футов 2 дюйма, мне он внушил уважение своей уверенностью и компетентностью в военных делах. Мантойфель оказался добрым хозяином, и, когда я сказал ему, что нахожусь сейчас в гостях у моего шурина в Вюрцбурге, [214] где тот служил в частях американской армии, он тут же заметил, что один из его предков занимал там знаменитый замок Гогенцоллернов в 1850-е годы. Его семья преданно служила прусским Гогенцоллернам, и несколько поколений ее отличились в этом. Например, Отто фон Мантойфель с 1850 по 1858 год был канцлером, а генерал Эдвин фон Мантойфель некогда возглавлял военный кабинет Кайзера Вильгельма I (пока его не удалил с этого поста Отто фон Бисмарк).
Хассо фон Мантойфель родился в Потсдаме 14 января 1897 года. Его и трех сестер воспитывала мать, поскольку отец Хассо умер, когда ему было всего семь лет. Семья была обеспеченной и проживала в поместье со слугами на прекрасно обставленной вилле.
Хассо получил прекрасное образование в подготовительной школе для детей богачей, которой руководил его кузен. Юный Мантойфель был образцовым школьником, для которого главным в жизни являлась учеба. Следуя семейной традиции, он в 1908 году поступил в прусский кадетский корпус в Наумбурге (Заале). Корпус был одним из самых современных в Германии, и его учебный план основывался на классической модели, где упор делался на физическую и военную подготовку.
Окончив кадетский корпус, Мантойфель поступил в военное училище в Берлине
? Лихтерфельде. Как и тысячи других юнкеров, он жил в скромно обставленной
комнате на восьмерых.
В январе 1916 года Мантойфель сдал выпускные экзамены и получил аттестат зрелости, а месяц спустя ему было присвоено звание фенриха. По просьбе его отчима и по протекции кронпринца Вильгельма, Мантойфель был переведен в запасной эскадрон гусарского [216] полка фон Циттена (Бранденбургский) номер З34. В том же году, чуть позже, Мантойфелю было присвоено звание лейтенанта, а он сам был переведен в 5-й эскадрон 6-й прусской пехотной дивизии, дислоцировавшейся на Западном фронте.
В октябре 1916 года, выполняя разведывательное задание неподалеку от
местечка Бапом, Франция, барон фон Мантойфель получил в ногу заряд шрапнели. Его
отправили в госпиталь. В январе 1917 года Мантойфель самовольно оставил его и
вернулся на фронт, за что получил три дня домашнего ареста, который так и не
отбыл. В феврале его перевели в штаб 6-й пехотной дивизии, где он и оставался
все время боев с русскими войсками в Восточной Галиции в июле 1917 года и до
возвращения в марте 1918 года на Западный фронт.
После окончания войны Мантойфель вступил в добровольческий корпус фон
Овена в качестве младшего адъютанта и принимал участие в вооруженных столкновениях со "спартаковцами" в Берлине и с другими революционерамикоммунистами ? в Мюнхене и Лейпциге. В мае 1919 года он попал в число избранных для службы в 100-тысячном рейхсвере и получил назначение в кавалерийский полк 25А в Ратенау. В 1921 году Мантойфель женился на голубоглазой красавицеблондинке Армгард фон Клейст, племяннице будущего фельдмаршала Эвальда фон Клейста. Впоследствии у Мантойфелей родилось двое детей.
С 1925 по 1930 год Хассо служил полковым адъютантом в 25А кавалерийском полку, а затем стал командиром экспериментального моторизованного эскадрона.
В 1932 году он стал командиром эскадрона в 17-м кавалерийском полку в Бамберге, а в октябре 1934 года [217] стал ротмистром (гауптманом кавалерии). В том же году он был переведен во 2-й мотоциклетный батальон вместе с 2-мя эскадронами 17-го кавалерийского полка.
Хотя Мантойфель был превосходным кавалеристом, в моторизованный батальон его буквально "отцедил" из числа прочих генерал-майор Виктор фон Швельдер, начальник управления личного состава армии. В 1935 году оберст Хайнц Гудериан из танковых войск убедил Мантойфеля перейти в одну из "новоиспеченных" танковых дивизий. Мантойфель перешел в гудериановскую 2-ю танковую дивизию на должность командира роты 3-го мотоциклетного батальона. Гудериан настолько доверял Мантойфелю, что в 1936 году, вскоре после того, как тот получил майорский чин, поручил ему руководить обучением курсантов.
Близкие отношения между этими двумя людьми продолжались. Пока фортуна была благосклонна к Гудериану, то же происходило с Мантойфелем. Вначале 1937 года Мантойфель служил официальным советником Инспекции танковых войск (части ОКХ), непосредственно под началом Гудериана. 1 февраля 1929 года Мантойфеля назначили комендантом училища по подготовке офицеров № 2, расположенного в Потсдаме- Крампнице, а через два месяца ему было присвоено звание оберстлейтенанта.
"Мантойфель каким-то образом наложил на своих подчиненных-курсантов
отпечаток своей собственной личности и обучал их инициативному поведению,
соответствовавшему целям танковой группы", ? писал позднее генерал Фридрих
Вильгельм фон Меллентин35. Он верил в то, что танковым экипажам необходимо хорошо знать тактику, с тем чтобы в случае необходимости каждый экипаж мог принимать независимые [218] решения во время жаркого боя и позитивно влиять на его исход.
Мантойфель делал особый акцент на теорию мобильности и маневренности с использованием рельефа местности ? все это могло обеспечить танковым войскам решающее преимущество.
Он оставался на своей должности в училище во время Польской и Французской кампаний. Узнав о приближающемся вторжении в Советский Союз, Мантойфель попросился командиром 1-го батальона 7-го стрелкового полка 7-й танковой дивизии. В том же месяце его батальон вступил в тяжелые бои на русском фронте. Среди прочих он вклинился в плацдарм через реку Мемель в Литве. 7-я танковая дивизия продолжала вести интенсивные бои, прорывая позиции советских войск, и стала первой немецкой воинской частью, достигшей шоссе, связывавшее Минск со Смоленском и Москвой.
В августе 1941 года командир 6-го стрелкового полка оберст фон Унгер был убит в бою, и на его место назначили Мантойфеля. Энергия и несгибаемая воля барона пронизывали насквозь все его новое подразделение.
6-й стрелковый полк стал первой частью, прорвавшей "линию Сталина" в составе танкового клина 3-й группы генерала Германа Хорта. Войска Мантойфеля всегда находились на переднем крае фронта, в "гуще боя", и постоянно осуществляли смелые и дерзкие маневры. Мантойфель применял на практике то, чему научился в академии. В октябре он получил погоны оберста, и его полк принял участие в битве за Москву [219] и пересек канал Москва-Волга под Яхромой. Его войска выступили на острие клина танковой группы. За мужество и умелое руководство войсками в декабре 1941-го Мантойфель был награжден Рыцарским крестом.
Тем временем вследствие ожесточенного сопротивления русских и наступления суровой русской зимы, немецкая военная машина забуксовала. 6 декабря 1941 года Сталин начал крупное зимнее контрнаступление по всему фронту. Группа армий "Центр" на московском участке испытала особенно тяжелые удары. При температуре минус 40-42 градуса* полк Мантойфеля отступил на оборонительные позиции между Вязьмой и Ржевом и удерживал их, отбивая многократные атаки советских войск. Генерал танковых войск Вальтер Модель, командующий 9-й армии, приказал полку Мантойфеля, уже сильно потрепанному противником, начать контрнаступление.
Мантойфель отказался, ссылаясь на нехватку продовольствия, топлива, припасов и маскировочного снаряжения (без которого немецкие солдаты легко становились мишенями советских снайперов).
В ответ на это Модель потребовал, чтобы солдаты Мантойфеля стали на лыжи и атаковали противника, заметив, что дивизия состоит из уроженцев Тюрингии, где все дети в раннем возрасте учатся ходить на лыжах. Мантойфель снова не подчинился, и Модель пригрозил ему военно-полевым судом. Конфронтация закончилась [220] после того, как 7-я дивизия была переведена на переформирование во Францию. Дивизионный командир проследил за тем, чтобы Мантойфель отбыл как можно раньше, с самой первой партией отъезжающих, и таким образом спас его от военно-полевого суда. Позже, находясь на Западном фронте, Мантойфель и Модель забыли свои разногласия и неплохо работали вместе. После войны Мантойфель сказал знаменитому британскому военному историку Б. X. Лидделл Гарту, что "Модель обладал способностями хорошего тактика и лучше разбирался в обороне, чем в наступлении. У него была сноровка в определении того, что войска могли сделать, и того, чего они сделать не могли"36.
Оказавшись во Франции, Мантойфель руководил переформированием своего полка и в июле 1942 года был назначен командиром 7-й панцергренадерской бригады (входившей в 7-ю танковую дивизию). Затем его направили в Северную Африку, куда он прибыл в начале 1943 года. Получив задание удерживать правый (прибрежный) фланг 5-й танковой армии в Тунисе, барон Мантойфель организовал новую дивизию из разрозненных частей, включая 10-й итальянский берсальерский полк, 11-й (витцигский) парашютно-инженерный батальон и барентинский парашютный полк.
Используя эту странную смесь, именуемую не иначе, как "дивизия
Мантойфеля", он ошеломил сильно превосходящего его количественно противника и неделями сдерживал натиск французских и англо-американских войск. Эти сражения не прошли для Мантойфеля без последствий. 28 апреля 1943 года, изрядно ослабевший, он упал в обморок прямо на своем КП. Его спешно отправили в военный госпиталь в Бизерте. 1 мая 1943 года Мантойфель получил звание генерал-майора. [221]
Несколько дней спустя его поместили на последний итальянский пароход, отплывавший на Сицилию. Тунисский плацдарм пал. С Сицилии Мантойфель отправился в Рим, а затем в Берлин, где проживала его семья. Перед выпиской Мантойфеля из госпиталя Адольф Гитлер вызвал его в свою ставку в Восточной Пруссии.
Удивленный Мантойфель явился перед фюрером, который поинтересовался желаниями генерала. Мантойфель ответил, что ему хотелось бы командовать 7-й танковой дивизией, и Гитлер согласился. В августе 1943 года Мантойфель оказался в 7-й дивизии и на третий день после своего возвращения на фронт получил осколочные ранения в результате взрыва гранаты. Несмотря на сильную боль, он отказался идти в госпиталь. После перевязки Мантойфель остался на фронте командовать дивизией и в течение следующих четырех недель провел несколько блестящих оборонительных боев. Мантойфель также принял участие в наступлении фельдмаршала фон Манштейна под Киевом в ноябре 1943 года, во время которого 7-я танковая дивизия овладела Житомиром и отбила стратегически важный немецкий склад. За это Мантойфель был награжден Дубовыми Листьями к Рыцарскому кресту37.
Успеха под Житомиром он добился благодаря тому, что разделил своих солдат
на малые, автономные, мобильные группы, вонзавшиеся в колонны русских войск и
ударявшие по ним с тыла. Подобная тактика полностью привела в замешательство
неприятеля.
До Гитлера дошли сведения об успехах Мантойфеля, и он пригласил того на Рождество в свою ставку. Гитлер поздравил генерала и "преподнес" ему в качестве подарка 50 танков. Еще он наградил Мантойфеля тем, что назначил командовать "Великой Германией" ? [222] элитной, состоявшей исключительно из добровольцев, до зубов вооруженной танковой дивизией. В довершение ко всему, в феврале 1944 года Мантойфелю был присвоен чин генерал-лейтенанта, он был награжден Мечами к Рыцарскому кресту с Дубовыми Листьями.
В течение 1944 года Мантойфель встречался с Гитлером несколько раз,
поскольку фюреру пришлись по душе сверхъестественные успехи маленького генералапруссака. На генерала производили впечатление магнетическая личность Гитлера и, как говорил своему биографу Альберт Шпеер, "... способность Гитлера разоружать людей одним только взглядом и плавными речами"38.
На Мантойфеля произвело впечатление умение Гитлера схватывать суть боевых действий с точки зрения солдата-окопника, а также компетентность фюрера в военной литературе. Он распознал слабость Гитлера в том, что касалось большой стратегии и тактического чутья даже при том, что фюрер обладал склонностью к оригинальности и дерзости. Внешне проявляя такт и почтение, Мантойфель всегда высказывал свою точку зрения, независимо от того, как она могла бы быть воспринята Гитлером.
* * *
Дивизия "Великая Германия" храбро дралась на румынском театре военных действий Восточного фронта в начале 1944 года. И вырвалась в марте из русского окружения, не потеряв ни одного танка.
Красная Армия продолжала наступать, и в апреле дивизия сдерживала большое наступление советских войск под Яссами в Румынии и уничтожила вражеские передовые части, но севернее. В Восточной Пруссии Красная Армия наступала успешно. "Великая Германия" [223] была скоро переброшена туда и собрана под Традсененом, примерно в 25 милях от линии фронта. Из Берлина поступил приказ ? немедленно атаковать, причем без артподготовки и разведки. Атака Мантойфеля была для советских войск совершенно неожиданной. Ее успех способствовал стабилизации немецкого фронта. "Великая Германия" потеряла более 80 танков, и взбешенный Гитлер потребовал, чтобы Мантойфель явился в его ставку для объяснения таких ужасных потерь. Лишь на мгновение застигнутый врасплох Мантойфель предоставил фюреру письменный приказ ОКВ, обязывавший его незамедлительно наступать. Прочитав этот приказ, Гитлер вызвал к себе Кейтеля и потребовал от него объяснить, из чего тот исходил, отдавая его. Очевидно, Кейтель решил выполнить то, что, как ему казалось, выражало волю фюрера (Гитлер упомянул, что "Великая Германия" могла бы остановить продвижение русских, перейдя в наступление). Впоследствии фюрер обратил свой гнев и на главу ОКХ, отругав его за отдачу неправильного приказа, основывавшегося просто на малозначительном замечании. По словам Мантойфеля, имели место и другие случаи, когда Кейтель и Йодль, возглавлявший оперативный отдел ОКХ, отдавали приказы самовольно39.
В сентябре 1944 года барона снова вызвали в ставку Гитлера. Однако на этот раз Гитлер встретил его с распростертыми объятиями, присвоил звание генерала танковых войск и вверил командование 5-й танковой армией на Западном фронте.
Новой миссией Мантойфеля стала контратака и сдерживание передвижения 3-й
армии США генерала Джорджа Паттона. Мантойфель сдерживал наступление Паттона под
Мецем и 17 сентября отбил Люневилль. [226] Затем он получил приказ атаковать части Паттона севернее канала, соединявшего Марну и Рейн. Мантойфель выполнил его вопреки своему желанию, понимая безнадежность такой акции. Генерал-танкист оказался прав: он потерял 50 танков и мало что приобрел.
В ноябре Мантойфель посетил важное совещание-инструктаж, на котором присутствовали фельдмаршал Герд фон Рундштедт, фельдмаршал Модель и генералоберст Йодль. Йодль представил присутствующим план арденнского наступления, главной целью которого был захват порта Антверпен. Предполагалось расчленить британские и американские войска и устроить им нечто вроде "второго Дюнкерка". В перспективе ожидался выход Британии из войны. В случае успеха, рассуждал Гитлер, это дало бы время для того, чтобы пополнить обороняющихся на Востоке и противостоять грандиозному советскому наступлению на рейх. Офицеры отнеслись к этому скептически и предложили измененный план, по поводу которого Йодль грубо ответил, что изменений приказов Гитлера не будет.
Наступление было запланировано на декабрь силами 5-й танковой армии
Мантойфеля и 6-й танковой армии оберстгруппенфюрера СС Зеппа Дитриха, которые должны были продолжить путь на Антверпен. В интервью, состоявшемся сразу по окончании войны, которое Мантойфель дал Б. X. Лидделл Гарту, он согласился с тем, что воздушно-десантные войска были бы весьма полезны для этой операции. Но после вторжения на Крит в 1941-м, во время которого немецкие парашютисты понесли большие потери, Гитлер относился к воздушно-десантным войскам с большим пренебрежением40. [225]
Хотя план Гитлера оставался без изменений, Мантойфель убедил фюрера
позволить ему начать наступление в ночное время, получая дополнительные часы в дневное время, когда его танки достигнут расчищенных под пашню земель в Арденнах. Хотя предполагалось, что штурм возглавит армия Дитриха, успех выпал на долю 5-й танковой армии. Стратегия Мантойфеля, заключавшаяся в независимости подвижных боевых групп, еще раз доказала свою состоятельность, когда подобные группы вклинились глубоко в оборону американских войск, двигаясь в сторону Бастони. В то же время Дитрих, который предпочел наступать на узком участке фронта, увяз в болотах и, вместо того чтобы помогать стремительно наступавшим частям Мантойфеля, упрямо придерживался приказа Гитлера, безрезультатно пытаясь продвинуть вперед свои застрявшие полки.
В конце концов грязь, недостаток топлива, и начавшийся туман, позволявший авиации союзников наносить огромный урон немецким танковым армиям, и быстрое подкрепление американцев обрекли арденнское наступление на поражение. Мантойфель обвинил в этом Йодля, который заверял как его, так и Дитриха, что запасов топлива для наступления имелось в достаточном количестве. Мантойфель возразил, сказав, что Йодль не имеет представления о количестве топлива, необходимого для подобной операции
Даже несмотря на то что наступление провалилось, в феврале 1945 года
Гитлер вызвал блистательного командира танковых войск в свою ставку и наградил его Бриллиантами к Рыцарскому кресту и предложил ему пособие в размере 200 тысяч марок. От денег Мантойфель отказался, потому как считал, что солдату [226] не подобает принимать подобную "награду" за то, что от него требует служебный долг41.
В марте 1945 года Мантойфель принял командование 3-й танковой армией, сражавшейся на Восточном фронте. Он упорно удерживал позиции на реке Одер, однако в последних числах апреля приказал отступить и, отдавая отчет, что конец уже близок, снова вспомнив о своих людях, двинулся на запад сдаваться англичанам. 3 мая в местечке Хагенау генерал Хассо фон Мантойфель капитулировал вместе со своей танковой армией перед представителями фельдмаршала сэра Бернарда Лоу Монтгомери. Отступление Мантойфеля явилось еще одним достойным уважения поступком, поскольку в те безумные дни, когда миллионы беженцев, а с ними и солдаты разгромленных воинских частей устремились на Запад, спасаясь от советских войск, он удерживал своих солдат от паники.
Мантойфель был арестован и отправлен в лагерь вместе с другими генералами, где и дал интервью Лидделл Гарту. Когда историк упомянул о тяготах жизни в лагере, Мантойфель с улыбкой ответил: "А могло бы быть еще хуже. Я ожидал, что мы проведем следующую зиму на бесплодном острове или где-нибудь на "корабле, бросившем якорь посреди Атлантики"42.
Именно достойное восхищения чувство юмора помогало Мантойфелю в трудных ситуациях и сблизило его с подчиненными. Тот, кто служил вместе с этим барономорденоносцем, нес эту службу с преданным восхищением этим генералом, который, в свою очередь, относился к каждому солдату с большим уважением43.
Мантойфель вел себя спокойно и с достоинством в самых трудных ситуациях.
Он последовательно исполнял то, что, по его мнению, являлось основным долгом
[227] офицера: заботился о благоденствии подчиненных. Подобную характеристику он
оправдал своим поведением во время отступления в составе группировки "Вистула"
генерал-полковника Готхарда Хейнрици. Узнав о самовольном отступлении,
рассерженный фельдмаршал Кейтель устремился на фронт и набросился на Мантойфеля
и Хейнрици. И Мантойфель, и начальник его штаба генерал-майор Буркхарт Мюллер-
Хиллебранд впоследствии рассказали об этом автору.
Мантойфель, знавший о желании Кейтеля атаковать, приготовился к худшему.
До встречи с шефом ОКВ генерал танковых войск убедился, что его пистолет заряжен, и не убирал руки с кобуры. Затем Мюллер-Хиллебранд приказал нескольким офицерам, вооруженным автоматами, спрятаться за деревьями на перекрестках.
Вскоре появился Кейтель и, постукивая стеком по руке, с сердитым видом направился к Мантойфелю и Хейнрици. Генералы обрисовали ему сложившуюся обстановку, сделав акцент на отчаянной необходимости подкрепления. Кейтель взорвался и выпалил в ответ: "Резервов не осталось!" Ударяя стеком по руке, он приказал им развернуть войска в обратном направлении. Хейнрици и Мантойфель отказались повиноваться. Потеряв над собой контроль, Кейтель закричал: "Вы ответите за это перед историей?". "Мантойфели служат Пруссии уже двести лет и всегда отвечали за свои поступки. Я, Хассо фон Мантойфель, охотно беру на себя ответственность за это".
Кейтелю не удалось запугать Мантойфеля, и он обратил свой гнев на
Хейнрици, освободив его от занимаемой должности, а затем уехал на своем штабном автомобиле44. [228]
Мантойфель и Хейнрици просто пожали плечами и продолжили отступать на запад. Мантойфель еще раз продемонстрировал независимость и нежелание поддаваться чьему бы то ни было нажиму.
Остаток 1945-го и начало 1946 года фон Мантойфель провел в различных английских тюрьмах. В марте 1946 года его вернули в Германию, чтобы представить перед Нюрнбергским трибуналом.
Незадолго до Рождества 1946 года он был отпущен на волю, поступил на
службу в кельнский банк Оппенхейма и вскоре воссоединился с семьей, находившейся
в лагере для беженцев под Гамбургом45.
Уважение и восхищение окружающих сопровождали Мантойфеля и в его мирной жизни. В 1947 году его избрали в магистрат города Нойс-на-Рейне, а с 1953 по 1957 год он избирался в бундестаг.
Мантойфель был гостем нескольких иностранных военных министерств, включая Пентагон в Вашингтоне, и выступал с лекциями в Вест-Пойнте. Скончался он дома, в Диссене-на-Аммерзее, в 1978 году.
БАРОН ДИПОЛЬД ГЕОРГ ГЕНРИХ ФОН ЛЮТТВИЦ появился на свет в своем родовом поместье в Крумпахе, Восточная Пруссия, 6 декабря 1896 года46. Его предки были солдатами еще со времен появления герцога Генриха Силезского (1321-1388 гг.)
Один из них был в ту пору произведен в рыцари за заслуги в войне с поляками. Таким образом, традиция военной службы глубоко укоренилась в семье Люттвицев на многие столетия. Один из двоюродных братьев Генриха, барон Смило фон Люттвиц, стал генералом танковых войск, командовал на Восточном фронте 9-й [229] армией и закончил карьеру командиром корпуса бундесвера47. Дед Генриха, генерал-оберст, погиб в сражении под Гравелотом в 1870 году, во время франкопрусской войны. Барон Фридрих Карл фон Люттвиц, отец Генриха, тоже воевал с французами, после чего вышел в отставку в звании гауптмана, вернулся в Крумпах, где вел жизнь типичного прусского юнкера до самой смерти в 1919 году.
Тем временем юный Генрих начал учебу в обычной немецкой школе, где проявил недюжинные способности. Будучи с 8 лет прекрасным наездником, он хотел попасть в имперскую кавалерию. Это желание окрепло, когда разразилась первая мировая война.
Генрих без разрешения отца пошел в армию и в 17-летнем возрасте, в звании рядового, был направлен на Западный фронт.
Мать Генриха, Клара, происходила из другого рода военных ? фон Унрухов, имевших огромное влияние в имперской армии. В конце 1914 года в судьбу Генриха вмешался брат, и 4 декабря 1914 года (за два дня до 18-летия) тот стал лейтенантом (без изменения оклада).
Люттвиц закончил краткосрочные офицерские курсы и 18 июня 1915 года
получил имперский патент лейтенанта. Его немедленно направили в 48-й пехотный
полк, где он получил назначение в тыловые службы. Фридрих фон Штауффенберг
предполагал, что фон Люттвиц-старший использовал все свое влияние, чтобы держать
сына вдали от опасности. Это весьма похоже на правду, хотя не может быть
документально подтверждено. В любом случае лейтенант фон Люттвиц не был
удовлетворен своим новым положением и осаждал высокие инстанции бесчисленными
рапортами с просьбой отправить его на передовую. Эта "бумажная кампания" [230]
не приносила никакого результата. Лишь летом 1917 года Генриха назначили
командиром взвода, которым он руководил в кровавых окопных боях в Северной
Франции. Люттвиц отличился и получил Железный крест 1-го и 2-го классов, но был серьезно ранен и отправлен для выздоровления в Германию и вплоть до осени 1918 года находился в госпитале. За это время его родители использовали все свои связи, и 2 мая 1918 года Генрих был переведен в 3-й кавалерийский взвод 1-го уланского полка ? элитного кавалерийского подразделения.
Генерал Людендорф планировал использовать 1-й уланский полк в качестве сил преследования, в случае, если его штурмовые войска осуществят решающий прорыв во время летнего наступления 1918 года. Прорыв этот не состоялся, поэтому уланов так никогда и не задействовали. Затем настало время перемирия, Люттвиц отправился в гарнизон в Силезии и приступил к несению службы по поддержанию мира на польской границе. В конце 1919 года Люттвиц был принят в ряды рейхсвера лейтенантом, в 8-й (так его переименовали) кавалерийский полк.
Во время гарнизонной службы Генрих стал ухаживать за Юттой фон Энгельман, привлекательной сестрой своего сослуживца. Свадьба состоялась весной 1920 года в родовом поместье Энгельманов в Пшиборе, Восточная Пруссия. После недолгого медового месяца молодожены возвратились в Крумпах, в поместье Люттвицев, и Генрих вернулся в свой полк.
Этому браку не суждено было стать счастливым. 18 января 1922 года у Ютты родился сын Ханс, однако жизнь с родственниками мужа не приносила ей радости. Весной брак распался, и она вернулась к своим [231] родителям. Генрих фон Люттвиц продолжал служить в захолустном гарнизоне. 1 апреля 1925 года ему было присвоено звание обер-лейтенанта.
В 1926 году командиром полка был назначен оберстлейтенант барон Ганс фон
Штейн Кохберг. Офицеры быстро сблизились, и Люттвиц проводил все свое свободное время в обществе Штейна и его дочери (которую тоже звали Ютта), красивой 19- летней девушки, обладавшей талантами пианистки и наездницы. Генрих вскоре влюбился в нее.
Как раз перед своей отставкой, в 1927 году, Штейн устроил зачисление
Генриха на курсы старшего штабного состава полкового уровня, организуемые подготовительным офицерским училищем при военном округе. Во время рождественских праздников Люттвиц съездил в Бреслау и подал на развод, получить который в Веймарской республике было несложно. Его женитьба на Ютте фон Штейн состоялась 11 декабря 1928 года, в Обер-Наундорфе, неподалеку от Дрездена. Первого ребенка, девочку, родившуюся 21 июля 1929 года, родители назвали Кристой. Второй (и последний) ребенок, сын Ханс-Юрген, родился в 1932 году.
Люттвиц окончил штабные курсы в начале 1928 года и остался в училище офицером административной службы. Позднее, в апреле 1929 года, обер-лейтенант кавалерии записался на специальные курсы, имевшие целью подготовку офицеров для управления моторизованными формированиями посредством радио. Хотя его любовь к лошадям не уменьшилась, с этого времени Люттвица увлекла концепция "войны моторов". Он стал прилежным учеником оберста Освальда Лютца, первого инспектора моторизованных войск. С одобрения начальства Люттвиц принимал участие в различных [232] экспериментах с применением моторизованных транспортных средств, в которых весьма преуспел. Большую часть следующего года (1929-1930) Люттвиц провел в поездках по Германии, выступал с серией лекций о моторизованных военных средствах. Лишь немногие старшие офицеры были готовы принять новые идеи, и лекционное турне почти не имело успеха.
Однако Люттвиц не сдавался. 1 февраля 1931 года он получил звание
ротмистра, а три недели спустя, возглавил курсы по контролю за артиллерийским
огнем для моторизованных формирований. После этого его отправили обратно в Ельс-
Бриг, где он принял командование 1-м батальоном своего 8-го кавалерийского полка. К этому времени было принято решение моторизовать 1-й батальон (процесс, которым Люттвиц как раз и руководил) одновременно с обучением новой тактике. Люттвиц преуспел в этом трудном задании и был вознагражден за это должностью командира 3-го моторизованного батальона, оснащенного новыми легкими танками PzKw I. 1 января он стал майором и в тот же день был официально переведен в танковые войска.
Несмотря на перевод в бронетанковые войска майор фон Люттвиц по-прежнему оставался блистательным наездником и в 1936 году был назначен руководителем немецкой олимпийской конноспортивной команды. Его эскадрон достойно выступил на Олимпийских играх и завоевал несколько медалей, но в гитлеровской Германии Олимпийские игры не были играми в истинном смысле этого слова. Когда Люттвиц не смог получить труднодостижимой золотой медали, его совершенно неожиданно перевели в штаб 4-го кавалерийского полка в Инстербурге, Восточная Пруссия, в качестве [233] внештатного служащего. В этой неофициальной ссылке он находился целый год. Кто-то в берлинском руководстве некоторое время помнил о его неудачах. Люттвиц обладал кое-чем, что сработало в его пользу: стремительная гитлеровская экспансия и моторизация вермахта требовали большого числа обученных офицеров для управления транспортными средствами и танками, а таких в наличии было не слишком много.
Летом 1937 года Берлин решил моторизовать 4-й кавалерийский полк, и 12
октября барон стал командиром этого полка, входившего в состав 1-й кавалерийской
бригады. Когда осуществление программы находилось в самом разгаре, танковая
инспекция сочла, что ею должен руководить офицер более высокого чина, и Люттвиц
был понижен в должности до командира 1-го батальона.
1 марта 1939 года он получил звание оберстлейтенанта и принял командование
1-м разведывательным батальоном 1-го кавалерийского полка ? в тот самый день, когда началась война с Польшей.
Большую ее часть батальон провел в резерве в Кенигсберге ? столице
Восточной Пруссии. Он догнал бригаду только 14-го сентября, когда снова соединился с 1-м кавалерийским полком у стен Варшавы. Два дня спустя оберстлейтенант фон Люттвиц был ранен, и его пришлось эвакуировать обратно в Кенигсберг для лечения. Его карьера во второй мировой войне началась несколько неудачно, если не сказать хуже.
До конца 1940 года Люттвиц был не в состоянии вернуться к обязанностям командира батальона. Однако в этом назначении большого удовлетворения он не нашел, потому что 1-й разведывательный батальон оставался на Востоке, в то время как другие танковые [234] части покрыли себя славой во время шестинедельного похода во Францию. Люттвиц прохлаждался в Пруссии, занимаясь охотой на лис и совершая конные прогулки по сельской местности.
Он чувствовал себя крайне расстроенным, поскольку был амбициозным и патриотически настроенным офицером, которому больше всего хотелось бросить своих солдат в бой.
Командир 18-й танковой дивизии генерал-майор Вальтер Керинг был тем
человеком, который избавил оберстлейтенанта Люттвица от прозябания в глуши. 18-я
танковая дивизия была создана ОКХ осенью 1940 года, в ответ на нелогичное
требование Гитлера создавать больше танковых дивизий за счет ослабления
стрелковых. Так, 101-й пехотный полк был переведен из 14-й пехотной дивизии в
18-ю танковую. Имелись предписания соответствующим образом оснастить его и обучить личный состав, превратив тем самым в моторизованное формирование. Тогда Керинг сделал особый запрос на Люттвица, потому что понимал, что у баронапруссака был опыт подготовки людей, не умевших обращаться с автотранспортом.
Люттвиц прибыл на базу 101-го полка в Хемнице и с головой погрузился в дела. 3-го января 1941 года, несмотря на то, что он достиг достойных похвалы результатов, ему вдруг приказали вернуться в Кенигсберг в качестве офицера резерва танковых войск под командованием генерала артиллерии Гюнтера фон Фолланд-Бокельберга, командующего военным округом. Вальтер Керинг был разгневан до того, что написал гневное письмо в управление личного состава армии. Это сделали и генералы танковых войск Эрих Хейнер и Хайнц Гудериан. Хотя они были не в состоянии [235] предоставить Люттвицу другой пост, им по меньшей мере удалось перевести его в 1-ю танковую дивизию в качестве внештатного служащего.
Первую неделю после начала операции "Барбаросса" Генрих Люттвиц провел в должности офицера-наблюдателя группы армий "Север". 29 июня 1941 года он получил третий шанс возглавить полк, когда командир 59-го стрелкового полка 20-й танковой дивизии был убит в бою. Люттвица спешно направили в район реки Неман (на центральном участке фронта), где он принял командование 59-м стрелковым полком.
Теперь ему представилась возможность оправдать годы тяжелой работы и подготовки.
6 июля 20-я танковая дивизия начала наступление на Двину. На следующий день Люттвиц взял штурмом Уллу и прорвал оборону советских войск. Продолжая преследовать противника, он обогнал свою дивизию и 10 июля захватил город Витебск, имеющий ключевое значение. Русские понимали, что оставлять этот город в руках немцев нельзя, поэтому они перебросили сюда резервы и осуществили серию мощных контратак. Люттвиц окружил свой полк проволочными заграждениями и удерживал позиции до тех пор, пока через два дня не прибыла остальная часть дивизии. Красная Армия отступила к Велижу. Полк находился в боях почти постоянно и в конце концов, продвигаясь вперед, приблизился к Москве, от которой его отделяли уже лишь 60 миль.
1 октября 1940 года Люттвиц получил звание оберста. Этого чина он ждал с 1-го ноября 1940 года. 20 декабря 1941 года его наградили Германским Золотым крестом. [236]
В это время Сталин начал зимнее (1941-1942 гг.) контрнаступление. В ужасных погодных условиях 59-й стрелковый полк был оттеснен неприятелем восточное Десны ? Оки. Эту позицию он удерживал до наступления весенней распутицы, которая в значительной степени приостановила ведение военный действий.
20-ю танковую дивизию отвели к Брянску для отдыха и переформирования.
Барон фон Люттвиц и его оставшиеся в живых офицеры добросовестно трудились над тем, чтобы внедрить зеленое, необстрелянное пополнение в состав полка. Они были весьма обрадованы тем, что оказались в состоянии снабдить 1-й батальон новыми полугусеничными бронетранспортерами. Переформирование было закончено в конце апреля, как раз в то время, когда дивизия была передислоцирована на Орловский выступ, где ее миссия заключалась в том, чтобы пригвоздить к земле советские резервы и постараться убедить советское верховное командование в том, что немецкое наступление лета 1942 года начнется в направлении Москвы, а не своей истинной цели ? кавказской нефти и Сталинграду. Люттвиц руководил боевой группой и в тяжелых боях захватил город Ливны.
27 мая он был награжден Рыцарским крестом, а 8 июня назначен командиром
20-й стрелковой бригады, состоявшей из 59-го и 101-го стрелковых полков. О Люттвице той поры его дивизионный командир, генерал-майор Риттер Вильгельм фон Том, будущий командир Африканского корпуса во втором сражении при Эль-Аламейне, писал: "Настоящий, образцовый солдат, амбициозный, иногда даже больше необходимого критичный, он имел за плечами богатый боевой опыт и сам вступил в бой на передовой. Профессиональный солдат, способный импровизировать, вежливый со всеми, он [237] ведет своих людей за собой силой личного примера и прекрасно относится к ним"48.
Через три недели после того, как Люттвиц принял командование бригадой, фон
Тома отозвали в Берлин для нового назначения. На его место пришел генерал-майор Вальтер Дюверт, который только что оправился от нервного истощения, вызванного зимними боями, когда он командовал 13-й танковой дивизией.
Яростные атаки немцев вызвали желаемую реакцию русских ? введение резервов в контратаки на участке Орел-Ока-Ливны и в других местах.
В конце июля оберст Люттвиц обходил свои передовые позиции к востоку от
Ливен и попал под сильный обстрел. Он был серьезно ранен и следующие три недели провел в госпитале в Брянске. В строй Люттвиц вернулся 20 августа, к тому времени, когда советское командование поняло, что настоящая цель немецкого наступления находилась южнее. Оставшуюся часть 1942 года он провел на относительно спокойном участке Воронеж-Ливны.
Тем временем оказалось, что неудачливый генерал Дюверт не полностью оправился от нервного потрясения, и его пришлось отправлять в Германию для дальнейшего лечения49. 10 октября Люттвица назначили исполняющим обязанности командира дивизии.
Зима уже перевалила за вторую половину, 6-я армия попала в окружение под Сталинградом, и становилось очевидно, что Дюверт не сможет вернуться к исполнению своих служебных обязанностей. В результате 1 декабря Генрих фон Люттвиц получил звание генерал-майора и был утвержден, уже на постоянной основе, командиром 20-й танковой дивизии [238]
5 января 1943 года дивизия была переведена в Орел, где получила задание прикрывать этот важный центр снабжения. С задачей Люттвиц прекрасно справился, несмотря на ожесточенные атаки советских войск. После того как мартовская распутица снова затормозила военные действия, 20-ю танковую отозвали в Брянск для очередного краткосрочного переформирования.
4 мая, когда дивизия готовилась вернуться на передовую, Люттвицу было приказано передать командование генерал-майору Мортимеру фон Кесселю и явиться для доклада в Берлин. Здесь начальник штаба Верховного Командования генерал Курт Цейтцлер назначил его в специальный штаб, который формировался с целью руководства испытаниями новых танков, подготавливаемых для нового похода на Россию.
К этому времени генерал Хайнц Гудериан был назначен главным инспектором танковых войск (пост, который Гитлер сделал независимым от ОКХ).
Люттвиц и другие специалисты по штабу чувствовали, что их миссия была бесполезной, поскольку они дублировали действия людей Гудериана, но они сделали серьезное усилие, предупредив Цейтцлера (а через него и Гитлера) о том, что новые танки "Пантера" и "Фердинанд" имеют много дефектов и на них не следует серьезно полагаться в предстоящем Курском сражении. И Гудериан, и фельдмаршал фон Манштейн одобрили эти рапорты, но их одобрение так и не возымело действия. 1 июня Люттвицу было присвоено звание генерал-лейтенанта.
В июле 1943 года немецкое наступление под Курском закончилось неудачей, в основном из-за проблем с новыми танками. Люттвиц отправился на фронт, чтобы понаблюдать за ходом сражения, а затем вернулся [239] в Берлин, где написал рапорт, который был сдан в архив и сразу забыт. Затем Люттвица отправили в резерв фюрера, где он и оставался с 25 сентября по 1 января 1944 года. За это время он побывал дома в Нойбурге, поместье на севере Баварии, которое недавно приобрел, чтобы провести там подобие отпуска со своей семьей. В январе он снова выступил с докладом в ОКХ в Берлине, после чего был отправлен в инспекционную поездку по танковым дивизиям во Франции. 25 января, по возвращении в Берлин, его вызвали в приемную начальника управления личного состава армии генераллейтенанта Рудольфа Шмундта.
По предложению Гудериана Шмундт приказал ему снова вернуться в Россию для замены находившегося в состоянии жуткой депрессии и в крайней степени измождения генерал-майора Вольрата Люббе, командира сильно поредевшей 2-й танковой дивизии. После короткого заезда домой к семье (с 27 по 28 января) Люттвиц сел в самолет и отправился на юг Белоруссии. 1 февраля он приземлился в Бобруйске. Поскольку генерал Люббе отправился в продолжительный отпуск для поправки здоровья в Бад- Тельц, Люттвиц руководил погрузкой в поезд остатков 2-й танковой дивизии для переброски на Запад, оставляя сохранившееся снаряжение для других танковых дивизий, которые все еще находились в России. 17 февраля он разместил свою штабквартиру в роскошном замке на окраине Амьена и принялся за перестройку своей потрепанной дивизии, состоявшей из 3-го танкового полка, 2-го и 304-го панцергренадерских полков, 74-го полка самоходных орудий, а также 2-го танкового разведывательного и 38-го противотанкового батальонов. [240]
Пополнение для 2-й танковой Дивизии состояло из юношей 17-18 лет, в
прошлом освобожденных от воинской повинности, заводских рабочих и нескольких
ветеранов русского фронта, возвратившихся из госпиталя. Люттвиц с великой
осторожностью устанавливал пропорции в разных полках и батальонах, с тем чтобы
ни в одной из частей не было бы слишком много зеленых, необстрелянных юнцов. А
что касается офицеров, то тут он проявлял еще большую осторожность. Он перевел
или отправил домой не меньше 20 командиров взводов и рот, чьи командирские
качества не соответствовали его стандартам. Он отправил ветеранов в отпуск (на
ротационной основе) и тщательно просматривал личные дела своих подчиненных,
представляя многих обладателей Железного (или Германского) крестов к более
значительным наградам. Люттвиц также лично проверял, чтобы его подопечные
получали хорошую практику в искусстве маскировок, ночном передвижении без света
и прочих навыках, которые могли бы пригодиться в будущих боях.
Скоро 2-я танковая превратилась в великолепную дивизию, и Люттвиц удостоился похвалы генерала барона Лео Гейера фон Швеппенбурга, командующего танковой группой "Запад".
И все же на пятом году войны Люттвиц не смог преодолеть нехватку самого необходимого для своей дивизии. Все полковые командиры, например, были удостоенными многочисленных наград ветеранами Восточного фронта, но они никогда не осуществляли командования на нынешнем уровне.
Люттвиц разработал для них специальную серию упражнений и даже обучал их на следующем, более высоком уровне. [241]
Например, его четыре командира полка периодически сменялись в должности командира дивизии, все батальонные командиры получали возможность выступить в роли командиров полка, командиры рот практиковались в должности батальонных командиров
Люттвиц продемонстрировал достойную подражания проницательность в принятии этого метода обучения офицеров, потому что многим из них фактически пришлось осуществлять руководство на более высоком уровне из-за больших потерь в офицерском составе, которые впоследствии несла 2-я танковая дивизия.
* * *
6 июня 1944 года силы союзников обрушились на берега Нормандии. Из-за
паралича в немецком верховном командовании 2-я танковая дивизия получила команду
выйти на поле боя только 10 июня. Подготовка и практика в движениях по дорогам в
условиях подавляющего превосходства противника в воздухе дали свои плоды. Со
своих замаскированных позиций возле городов Амьен и Абвиль колонны 2-й танковой
дивизии совершили серию ночных переходов под прикрытием низкой облачности и
утреннего тумана.
К 14 июня авангард находился на позиции параллельно реке Одон и был готов к контратаке. Остальная часть дивизии подошла на следующий день. Дивизия совершила 60-мильный переход за 24 часа. Это стремительное выступление помогло Люттвицу 14 июня осуществить ошеломляющую комбинированную атаку против британской 7-й бронетанковой дивизии. Британский корпус пытался пробиться параллельно левому флангу вокруг стратегически важного Кана, и задание Люттвица заключалось в том, чтобы остановить это опасное наступление. Люттвицу было суждено отличиться [242] в этой операции и подтвердить то, что он уже некогда доказал в России: что он был образцовым командиром танковой дивизии.
Еще до наступления ночи 2-й танковой дивизии удалось вновь захватить стратегическую высоту 174. Утром 15 июня артиллерия союзников открыла ураганный огонь по передовым позициям, осторожный Люттвиц оттянул свои танки назад (как раз на тот самый случай), и артобстрел не имел ожидаемого успеха. К полудню 2-я танковая снова совершила бросок вперед, захватила деревушки Лони и Сен-Жермен д'Эктор.
16 июня стало для обеих сторон днем перегруппировки. На следующий день битва возобновилась и наиболее ожесточенный характер приобрела у Ле-Кесо.
304-й панцергренадерский полк оберста Зигфрида Кена 18 июня штурмовал эту деревушку, и его авангард отбросил британцев к Брикессару. Одновременно с этим 3-й танковый полк разгромил бронетанковую часть англичан под Вилье-Бокажем и заставил отступить еще одно подразделение союзников.
Однако ночью упрямые британцы окопались в окрестностях Брикессара, и
Люттвицу не удалось на следующий день выбить их с этой позиции, несмотря на предпринятую им яростную атаку. Тем не менее он мог быть удовлетворен результатами. Потери противника были очень тяжелыми, и Монтгомери пришлось на продолжительное время отказаться от атак на Кан.
Собственные потери Люттвица были тоже отнюдь не малыми, а его просьбы о пополнении оставались без ответа. Это было вызвано воздушными налетами союзников на дороги, мосты и центры снабжения и упрямством Гитлера, настаивавшего на том, что десанты в Нормандии являлись диверсией. Он продолжал настаивать [243] на том, что главное наступление состоится в районе Па-де-Кале, и держал там сильную 15-ю армию. Из-за этого более недели не было свободных пехотных частей, которые могли бы поддержать 2-ю танковую дивизию, и "ценные" подвижные формирования дивизии Люттвица в результате несли большие потери.
Наконец, ближе к концу июня, 2-ю танковую пополнили. Ночью она успешно переместилась на юго-запад, в направлении Мортена и Сен-Ло, где ожидалось наступление американских войск.
Дивизия Люттвица окопалась вдоль реки Вир, но 22 июня ее "вытащили" с передовой и перевели в резерв.
29 июня ее снова бросили в наступление, с тем чтобы закрыть брешь в немецких позициях между Нотр-Дам, Шенильи и Виром. Люттвиц добился некоторых успехов, продвинулся вперед, но истребители-бомбардировщики союзников совершили налет и остановили немецкое наступление прежде, чем оно смогло достичь своей цели. Американцы предприняли контрнаступление против Люттвица, но под Тессе и Бокувре 29 и 30 июня были отброшены. Тяжелые бои на этом участке продолжались еще несколько дней.
2 августа американцы, наконец, прорвали оборону 352-й пехотной дивизии и захватили на ее командный пункт.
При этом погиб ее командир, генерал-лейтенант Дитрих Крейсс. Союзникам удалось пленить большую часть его штаба. В тот же день, немного позднее, фон Люттвиц принял командование 352-й дивизией.
От нее мало что осталось, поскольку она почти непрерывно находилась в боях с самого Дня "Д". Это были первые подкрепления, полученные Люттвицем с [245] мая, но это означало, что теперь на него возложена ответственность за более крупный участок. Через три дня его потрепанный 3-й танковый полк получил первые подкрепления: батальон численностью с роту и 12 изготовленных на чешской "Шкоде" танков, позаимствованных из учебной танковой дивизии. К этому времени 2-я танковая дивизия имела лишь половину своего первоначального состава. Четыре ее полковых командира были убиты, а их обязанности исполняли 4 майора. Одному из них, майору Шнейдер-Костальски из 304-го панцергренадерского полка, было суждено погибнуть 7 августа, в первой части наступления.
Тем временем в Нормандии американцы осуществили прорыв, и 3-я армия
Джорджа Паттона быстро продвигалась в тылы немецких войск. В Восточной Пруссии
Адольф Гитлер провел "мозговую атаку" и приказал XLVII танковому корпусу наступать на запад, прорваться через позиции американской 1-й армии к морю, отрезать Паттона и принудить его к капитуляции. В этом безнадежном наступлении приняла участие 2-я танковая дивизия, которой помогали остатки нескольких других танковых дивизий.
Несмотря на то что они в двух местах просочились в американские тылы, шансов прибиться к морю у германских танковых дивизий не было.
2-я несла тяжелые потери, вызванные налетами американских истребителейбомбардировщиков. 15 августа ее личный состав насчитывал всего 1874 офицеров и солдат, дивизия располагала пятью самоходными орудиями и всего лишь семью танками. Тем не менее большей части дивизии удалось 20-21 августа вырваться с боями из Фалезского котла. [246]
Во время этого сражение 2-я танковая попала под сильный артиллерийский
обстрел американцев, и в основном контроль над дивизией был утрачен. Транспорт и
люди в панике бросились к мосту через реку Див. При попытке навести порядок в
войсках барон фон Люттвиц получил ранение. Сдать командование и отправиться в
тыл на лечение он отказался. Люттвиц сумел навести порядок в своей дивизии и на
рассвете 21 августа повел ее на Орвилль. К концу того же дня он воссоединился со
своим арьергардом (сильно поредевшим 304-м панцергренадерским полком под
командованием доблестного майора Эрнста фон Кохенхаузена).
В отличие от остальной части дивизии, это подразделение не впало в панику
во время переправы через Див. Суматоха на Диве больше не повторилась, поскольку
Люттвиц помог прикрыть отступление остатков 5-й танковой и 7-й армий. С 22 по 25 августа 2-я танковая дивизия, выдержав долгие бои в арьергарде, восточное Сены, отступила в окрестности Спа (Люксембург), где 28-29 августа Люттвиц разместил свою штаб-квартиру. 1 сентября генерал танковых войск, барон Ханс фон Функ, командир XLVII танкового корпуса приказал Люттвицу отправиться в госпиталь. Самолетом его переправили в Висбаден, где доктора констатировали, что его рана (которую медики лечили сульфамидами) заживает хорошо. 3 сентября генерал фон Люттвиц получил Дубовые Листья к Рыцарскому кресту. На следующий день он находился уже на пути в Спа. Он получил приказ, направлявший его в Мец, где ему предстояло принять командование XLVII танковым корпусом. Барона фон Функа сняли с поста в результате очередной причуды Гитлера. [247]
Весь сентябрь Люттвиц занимался переформированием своего численно сократившегося войска в районе Мозеля. 21 сентября он руководил контратакой вдоль канала Марна-Рейн по направлению к Нанси против войск генерала Паттона. Он нанес удар под прикрытием облачности и тумана и одержал небольшую победу при Ювелизе. В полдень из-за туч выглянуло солнце и появились истребителибомбардировщики. Передовая часть 111-й танковой бригады была практически уничтожена. Она лишилась своего храброго командира, оберста Генриха Карла Бронзарта фон Шеллендорфа, почти всех танков и 80 человек. Из ставки фюрера поступил приказ возобновить атаку на следующий день, но Люттвиц решил перегруппироваться и получил на это "добро" своего начальства (генералов Хасса фон Мантойфеля и Германа Балька ? соответственно командиров 5-й танковой армии и группы армий "Г").
24 сентября Люттвиц нанес по противнику еще один удар, на этот раз использовав 559-ю фольксгренадерскую дивизию, и только что прибывшую 106-ю танковую бригаду. Он добился первоначального успеха, но самолеты союзников, как всегда, свели все на нет и положили конец наступлению. Вечером из Растенбурга поступили новые приказы. На следующий день XLVII танковый корпус должен был атаковать снова, на этот раз используя 11-ю танковую дивизию. Генералы в полном недоумении посмотрели друг на друга. 11-я дивизия была так сильно потрепана при отступлении с берегов Средиземного моря, что у нее почти не осталось сил для боев. Люттвица настолько взбесил этот приказ, что он, как свидетельствуют очевидцы, впал в истерику, и Мантойфель решил, что будет лучше отослать его. К великой досаде Люттвица, штаб-квартира [248] XLVII танкового корпуса была переведена на север, на более спокойный участок, а LVIII танковому корпусу (которым командовал флегматичный Вальтер Крюгер) приказали руководить новыми атаками, но те не привели к успеху. Позже, немного успокоившись, Люттвиц отправил Мантойфелю письмо, в котором извинялся за свое поведение, и командующий армией отправил вежливый ответ.
8 середине октября XLVII танковый корпус был переведен из Эльзаса к северу
от Рейна, где ему переподчинили 9-ю танковую и 15-ю панцергренадерскую дивизии.
9 ноября Люттвица повысили в звании до генерала танковых войск, а с 16 по
21 ноября он снова предпринял серию атак против американцев, которыми задержал продвижение американской 2-й бронетанковой дивизии, и бросился на выручку находившейся в отчаянном положении немецкой пехоте. Потери обеих сторон были довольно велики, и 24-го ноября XLVII танковый корпус отправили в резерв, но после того как американцы захватили город Линдерн, войска Люттвица снова бросили в контратаку, и им даже удалось окружить город, но нехватка пехоты и немедленная бомбардировка союзников обрекли операцию на неудачу. 2 декабря корпус снова перебросили в резерв. Шесть дней спустя Люттвица и Вальтера Крюгера посвятили в тщательно охраняемую тайну: в конце месяца Гитлер планировал начать широкомасштабное наступление в Арденнах.
12 декабря Люттвиц и два его дивизионных командира оказались среди тех, кого запутанным маршрутом переправили из штаб-квартиры Рундштедта, располагавшейся в замке Цигенберг, в тщательно замаскированный бункер Гитлера в Адлерхорсте. Здесь в зловещем [249] молчании они выслушали бессвязную речь Гитлера, касавшуюся его надежд, которые он возлагал на новую операцию. Никто особенно не остался доволен преувеличенными ожиданиями фюрера, но, естественно, никто не осмелился противоречить ему.
Вернувшись в свою штаб-квартиру в Герольштейне, Люттвиц собрал дивизионных командиров и офицеров-оперативников на специальное совещание.
Для наступления Люттвицу были подчинены 2-я танковая дивизия (под началом нового командира ? генерал-майора Хеннинга Шенфельда), а также 26-я фольксгренадерская дивизия (командир ? генерал-майор Хайнц Кокотт) и учебная танковая дивизия (генерал-лейтенант Фриц Бейерлейн).
План предусматривал форсирование реки Ор по мостам, наведенным саперами. К вечеру планировался прорыв к Уффализу. Кокотту предписывалось пересечь Ор слева, а затем ? Клерф; бронетанковой дивизии Бейерлейна следовало ворваться в образовавшуюся брешь и двигаться на Бастонь.
Шенфельд сомневался в способности дивизионных саперов осуществить свою первоначальную цель и попросил, чтобы для поддержки его атаки из резерва фюрера сняли бригаду. Люттвиц заявил, что сам проверит состояние своей старой дивизии и вернется к Шенфельду. Фактически Люттвиц прибыл на места сосредоточения войск до возвращения Шенфельда и обнаружил, что его бывшие подчиненные не согласны с оценкой Шенфельдом возможностей дивизии. Затем он отправился в штаб-квартиру Мантойфеля и попросил разрешения освободить Шенфельда от его поста. Мантойфель согласился и посоветовал заменить его одним из собственных бывших подчиненных в танковой дивизии [250] "Великая Германия" ? 44-летним оберстом Мейнрадом фон Лаухертом, обладателем Рыцарского креста с Дубовыми Листьями.
Последний уже находился в ставке Мантойфеля, поэтому церемония знакомства, в результате которой остались довольны обе стороны, прошла очень быстро.
15 декабря в 9 утра Люттвиц сместил Шенфельда и заменил его Лаухертом,
который немедленно приступил к инспекции вверенных ему подразделений. Он заверил
командира, что дивизия в состоянии выполнить возложенную на нее миссию.
Знаменитые последние слова! Лаухерт еще не был командиром дивизии за два дня до того, как утром 16 декабря началось последнее главное наступление, предпринятое Гитлером. Корпус Люттвица нанес удар вдоль по единственному американскому пехотному полку. Оберсту фон Лаухерту удалось перебросить 2-ю танковую дивизию через Урте и в течение 24 часов проделать большую часть пути до Клерво.
Гренадерам Кокотта повезло меньше, и, таким образом, задержались войска Бейерлейна, которые, как предполагалось, должны были следом за ними переправиться через реку. Только к концу дня 17 декабря танки Бейерлейна, наконец, направились к городу Бастонь, который Люттвиц считал самой важной целью своего корпуса. Но Гитлер приказал, что, если не удастся быстро и без особых потерь взять Бастонь, ее следует обойти и оставить идущей следом пехоте. До ночи с 18 на 19 декабря Люттвиц все еще добивался разрешения окружить Бастонь и атаковать силами своего корпуса. Мантойфель отклонил его просьбу (у него не было выбора, поскольку имелись ясные приказы Гитлера), но предоставил Люттвицу право произвести ограниченную атаку50. [251]
В пяти милях севернее от Бастони 2-я танковая дивизия (которая повернула
на север, вместо того чтобы атаковать сильно укрепленную деревушку Лонгвиль)
наткнулась на сильный оборонительный узел в Новиле. Поскольку защитники Новиля
блокировали путь на запад, Лаухерту пришлось ожидать подхода своего
растянувшегося войска. Прибывший к нему генерал танковых войск Люттвиц считал,
что позиции Новиля удерживались не так уж серьезно, и сразу приказал начать
атаку, руководить которой решил сам.
На этот раз командир корпуса ошибся. Новиль обороняли храбрые и решительно настроенные американские солдаты, которые сдерживали 2-ю танковую дивизию ровно двое суток, вследствие чего части Лаухерта понесли непропорционально большие потери.
Только вечером в среду 20 декабря молодой оберст и фон Люттвиц встретились на разрушенной улице Новиля. "Предлагаю двигаться на юг с целью преследования противника и захвата Бастони", ? сказал оберст Лаухерт. Но мы знаем, что командир XLVII танкового корпуса имел приказ. "Забудьте о Бастони и отправляйтесь на Мез", ? прервал его Люттвиц51.
К этому времени он выбился из графика на целых три дня. Ни одна из его дивизий не сделала того, что ей следовало бы сделать, а "наверху" Мантойфель и Модель (командир группы армий "Б") становились все более раздраженными. Не улучшилось и положение, в котором находились две другие дивизии.
Привязанность Люттвица к своему старому войску вынуждала его обычно путешествовать вместе со 2-й танковой дивизией. Предоставленный самому себе Фриц Бейерлейн из учебной танковой дивизии пришел к собственным выводам относительно того, как следует [252] продолжать наступление, и Кокотт, будучи младшим по званию, неохотно последовал его примеру. Переправившись через реку Клерф в ночь с 17 на 18 декабря, Бейерлейн разделил свои войска и двинулся на Бастонь с двух направлений. Он послал половину войск на Лонгвильи и направился на объездную дорогу через Нидервампах на Магере вместе с остальной частью войск (включая большую часть танков) и около двух часов утра 19 декабря занял Магер, захватив при этом американский госпиталь.
Плохо информированный о мощи американцев Бейерлейн потерял почти четыре
часа, очевидно, пытаясь соблазнить американскую медсестру. Наконец, около 5.30
утра он направился в сторону Неффа и задержался на этот раз почти на целый
день52.
Медленно продвигавшаяся пехота ввязалась в двухдневные бои с американцами
в Лонгвильи, похоронив надежду на быстрый захват Бастони, сильно укрепившейся за
время этих задержек.
Хотя генерал-лейтенант Трой Мидлтон, командующий американскими войсками на этом участке, не имел приказа оборонять Бастонь, он был убежден, что город необходимо защищать, даже если его защитникам пришлось бы оказаться во временном окружении. Семь дорог, лучами расходившихся в разные стороны от маленького городка с населением в 3500 жителей, сделали его центром дорожной сети Южных Арденн, и Мидлтон твердо верил в то, что союзники не могут позволить себе сдать его немцам.
19 декабря он разместил основную массу своего резерва ? 18 тысяч человек,
а также десятки танков, орудий и элитную 101-ю воздушно-десантную дивизию. К
наступлению ночи 20-го декабря, когда Люттвиц, [253] наконец, уделил внимание
двум другим дивизиям, он обнаружил, что американцы, сосредоточившиеся вокруг
города ? важного железнодорожного узла, отчаянно сопротивляются, и, похоже, ни
Бейерлейн, ни Кокотт не достигли особых успехов. Он читал их рапорты с большим раздражением, особенно ту часть, которая касалась учебной танковой дивизии, привычной к почти непроходимым проселочным дорогам. "Если Бейерлейн не умеет читать карту, ? зарычал он на оберста Альбрехта Клейншмульта, своего начальника штаба, ? пусть он тогда попросит одного из своих штабных офицеров сделать это!"53.
Хотя в его распоряжении находилось 45 тысяч человек, располагавшихся в окрестностях Бастони, Люттвиц приказал 2-й танковой дивизии обойти город с севера. Часть учебной танковой дивизии обошла его с юга. 26-я фольксгренадерская дивизия Кокотта, усиленная полком учебной танковой дивизии, занялась окруженным американским гарнизоном
В течение следующих нескольких дней Бастонь была блокирована
фольксгренадерами и сопровождавшей их пехотой. Дорога на Нефшато, последняя нить
снабжения города, была перерезана спустя несколько минут после того, как
бригадный генерал Энтони С. Мак-Олифф (исполняющий обязанности командира 101-й
воздушно-десантной дивизии) вернулся с совещания 1в штаб-квартире VIII корпуса
(под командованием генерала Мидлтона) в Нефшато.
21 и 22 декабря немцы беспрерывно атаковали, и барон Мантойфель, посетивший 22 декабря штаб-квартиру Люттвица, остался довольным.
Немногим раньше генерал фон Люттвиц предпринял маневр, которому было суждено вызвать раздражение у его коллег-командиров, позабавить врагов и завоевать ему сомнительную репутацию в истории второй мировой войны.
После отхода 2-й танковой дивизии и части учебной танковой захват Бастони обошелся бы дорогой ценой. Люттвиц сомневался, удастся ли вообще сделать это имеющимися в его распоряжении средствами. Он решил сблефовать и хитростью достичь того, что ему не удалось бы сделать силой. Выбрав из числа штабных офицеров лейтенанта и майора, Люттвиц отправил их с ультиматумом к командиру американцев в Бастони.
В 11.30 ультиматум был вручен американскому капитану для передачи в штабквартиру генерала Мак-Олиффа. Записка Люттвица информировала Мак-Олиффа, что он окружен танками, а на подходе еще и артиллерия, и шесть тяжелых зенитных батарей. Во избежание ненужных людских потерь, Люттвиц предложил Мак-Олиффу почетную капитуляцию. Ответ Мак-Олиффа был классически краток: "Великолепно!"
Мгновение спустя ответ обрел письменную форму: "Немецкому командиру: "Великолепно!" ? от американского командира". Когда Хассо фон Мантойфеля поставили в известность об этом ультиматуме, он просто взбесился. Как явствует из послевоенных интервью, это была почти единодушная реакция всех немецких командующих, когда те услышали об этом случае. Офицеры вернулись с кратким, но решительным отказом. Блеф Люттвица не удался. Фактически XLVII танковый корпус не мог переправить свою артиллерию через замерзшие дороги в Бастонь.
Мантойфель известил штаб-квартиру группы армий "Б" об обстановке в Бастони
и просил предоставить максимальное количество артиллерии. Не получив требуемого,
он попросил помощи у Люфтваффе. [255]
Авиации удалось нанести серию малоэффективных ударов по городу, но это
было далеко до того ошеломляющего наказания, которым так неразумно пригрозил
Люттвиц.
Неудачливому командиру корпуса постоянно напоминали о его опрометчивом поступке. Утративший к нему доверие Мантойфель, когда ему пришлось возвращаться в штаб-квартиру 5-й танковой армии, делегировал генерал-майора Густава Вегенера, своего начальника штаба, надзирать за действиями обесчещенного подчиненного. Трудно объяснить, почему Мантойфель вообще оставил Люттвица на командном посту, скорее всего потому, что считал старшего дивизионного командира, генераллейтенанта Фрица Бейерлейна, еще менее достойным доверия.
Несмотря на необходимость быстрого наступления на Мез (как оговаривалось в первоначальном плане Гитлера) окруженный гарнизон Бастони занимал слишком преувеличенное значение в умах командиров группы армий "Б".
Хотя дивизия фон Лаухерта продвигалась вперед в верном направлении,
Мантойфель приказал ей отвести один из ее двух гренадерских полков и при поддержке артиллерии заняться разблокированием котла.
Накануне Рождества бригада сопровождения фюрера ? 2 полка героев,
специально отобранных за их храбрость охранять Гитлера ? была брошена в атаку, следуя за 9-й танковой дивизией и частью 116-й танковой дивизии, а также за 15-й панцергренадерской дивизией.
Все их попытки не возымели никакого действия. Генералу Паттону не только удалось 26 декабря прорвать осаду и возобновить снабжение мужественных защитников, но и остановить неподалеку от Селля, [256] примерно в 4 милях от Меца, продвижение 2-й танковой дивизии на запад. Затем, 25 и 26 декабря, дивизия стала жертвой стремительно развившегося контрнаступления союзников возглавляемых сильной и относительно свежей 2-й бронетанковой дивизией американцев. Теперь, когда небо прояснилось, самолеты союзников опять сновали повсюду, не давая немцам поднять головы, прокладывая путь атакам сухопутных войск и уничтожая любое движущееся транспортное средство противника.
В кровавой бойне были полностью уничтожены 304-й панцергренадерский полк,
2-й батальон 3-го танкового полка и две трети 273-го танкового батальона ПВО.
Примерно 2500 немецких солдат были убиты или ранены, а 1200- взяты в плен. Было потеряно 450 грузовиков и 81 артиллерийское орудие. И лишь шестистам солдатам, под началом майора фон Кохенхаузена, удалось вырваться из окружения. Им повезло добраться до немецких позиций пешком.
Ни один грузовик или танк не вырвался из американского окружения.
В то же время, когда противник уничтожал 304-й панцергренадерский полк, 2-
й танковый разведывательный батальон противостоял атакам 82-го разведывательного батальона американцев и британской 29-й бронетанковой бригады под Фуа Нотр-Дам, располагавшемся менее чем в двух милях к северо-востоку. Он также был уничтожен.
Узнав, что значительная часть его дивизии окружена, Люттвиц сразу приказал Бейерлейну атаковать в северном направлении и прорвать котел. Но было уже слишком поздно ? не успел Бейерлейн выступить со своими войсками, как учебная танковая дивизия попала [257] под сильный авианалет. Позднее она натолкнулась на сильные части американского VII корпуса, который как раз прибыл на поле боя. Барон фон Люттвиц приказал Бейерлейну перейти к обороне. У него не было причин отправляться в Селль, поскольку основная масса 2-й танковой дивизии уже была уничтожена. После Селля LVII танковому корпусу оставалось только возвращаться в Германию. К 28 января 1945 года оставшиеся немецкие части откатились к Западному валу и реке Рур ? почти туда, откуда они в свое время начали триумфальное шествие по Европе.
Последнее огромное наступление обернулось позорным поражением с тяжелыми потерями, которые отнюдь не стоило афишировать.
Теперь штаб-квартира корпуса фон Люттвица с потрепанными остатками 2-й танковой дивизии и учебной танковой дивизии была переброшена на юг, на вланденский участок реки Ор, в зону действия 7-й армии генерала танковых войск Эриха Бранденбургера, где теснимые неприятелем пехотные дивизии отражали сокрушительные удары превосходящих сил Паттона.
Люттвиц был близок к отчаянию. После серии ужасных воздушных налетов, произошедших 22 января, значительно уменьшился в количестве личный состав его войск. Поэтому Модель переместил свою штаб-квартиру в Герборг, находившийся севернее, на реке Иссель. Сначала штаб оказался без приданных ему частей, но ближе к концу февраля он получил в свое распоряжение 15-ю панцергренадерскую (командир оберст Вольфганг Маух) и 116-ю танковую дивизии (под командованием генерал-майора Зигфрида фон Вальденбурга). Но эти две дивизии располагали только 35 танками. Обе они испытывали острую нужду в пехоте, [258] и в большей части их подразделений оставалось совсем мало ветеранов. Что было еще хуже, XLVII танковый корпус теперь включал в себя весь резерв недавно сформированной группы армий "Н", которой командовал переутомленный и пониженный в чине генерал-оберст Иоганнес Бласковитц.
Импровизированным формированиям Бласковитца противостояла громада орудий, танков и пехоты под командованием британского фельдмаршала Бернарда Монтгомери, который, в присущем ему стиле, готовился к массированному форсированию Рейна. 24 марта эта махина была, наконец, готова и начала форсирование реки под Ри и неподалеку от Везеля с такой силой, которой невозможно было сопротивляться. Бласковитц бросил гренадеров Маука в контратаку под Ри. Однако результаты были незначительны. На следующее утро британцы были уже на противоположном берегу.
Ставка Люттвица и 116-й танковой дивизии была брошена в бой южнее Липпе
против американского крыла огромной 21-й армейской группы, и к наступлению ночи
большая часть 60-го панцергренадерского полка была выбита или взята в плен.
Люттвиц стал отвечать за этот участок, находившийся восточное Рейна. Ему была придана вновь прибывшая 190-я пехотная дивизия, которая сражалась южнее Голландии. Ее командиром был генерал-лейтенант Эрнст Хаммер с Восточного фронта, фанатичный нацист.
В течение 3 следующих дней несокрушимая армада Монтгомери устремилась вперед, отбрасывая в сторону все, что попадалось на ее пути. XLVII танковый и LXIII корпуса были безжалостно отброшены назад в Рурский [259] промышленный район, где начал формироваться новый котел.
Их последняя связующая нить с группой армий "Н" была обрублена 31 марта, после чего фельдмаршал Модель, все еще остававшийся на посту командующего группой армий "Б" и отвечавший за операцию по разблокированию котла, передал Люттвицу командование обоими корпусами, получившими впоследствии название "группы фон Люттвица".
Группа занимала позиции к северу и востоку от Липштадта, расположившись дугой вдоль Липпе в сторону водохранилища Мене. Под командованием Люттвица в первые дни апреля находились также специальный дивизион "Гамбург", 2-я парашютная, 116-я танковая и 190-я пехотная дивизии (с севера на юг).
К этому времени Люттвиц согласился с общим мнением о котле и с тем, что война проиграна и дальнейшее сопротивление бессмысленно. Ситуация в Рурском котле стремительно ухудшалась. Но только 15 апреля Модель признал поражение и расформировал армию. Теперь каждый был предоставлен самому себе. Кто-то продолжил сопротивление, кто-то пытался прорваться из котла. Однако большинство просто сдавалось. На следующий день после приказа Моделя барон фон Люттвиц со штабом присоединился к генерал-лейтенанту Бейерлейну и его LIII корпусу, чтобы сдаться американцам. Генерал от инфантерии Эрих Абрахам (бывший командир LXIII корпуса), заместитель Люттвица, тоже сдался.
Для Люттвица начался продолжительный период заключения. Материалы допросов того времени свидетельствуют, что многие германские генералы холодно относились друг к другу, а Люттвица презирали за его [260] прокол под Бастонью. В первую очередь это касается Бейерлейна, чьи действия в той операции были безупречны,
На американского военного историка бригадного генерала С. Л.-А. Маршалла Люттвиц не произвел впечатления. Он пишет: "Люттвиц ? старый кавалерист. Ему за 58 лет. Он высокий, грузный, с большим брюшком" По его моноклю и полувоенной манере разговора можно было предположить, что Люттвиц типичный пруссак. Среди других германских генералов он имел репутацию добросердечного по отношению к солдатам человека. Люттвиц начинал говорить только тогда, когда перед ним появлялась карта.
Примечательно, что Люттвиц всегда мог точно рассказать, что в тот или иной момент делала его рота, где были батальоны, взводы или даже патрули. Однако о диспозиции полков у него было самое смутное представление54.
Освободившись из лагеря военнопленных в 1946 году, отставной генерал добрался до своего дома в Нойбурге. Из-за нескольких месяцев вынужденной пассивности он сильно располнел. Места в новой жизни Люттвиц себе не нашел. Он продолжал совершенствоваться в искусстве верховой езды, и на средства, вывезенные из родовых поместий на оккупированном Востоке, приобрел конюшню.
Так Люттвиц провел остаток жизни. Генерал танковых войск Генрих фон
Люттвиц умер 9 октября 1969 года в Нойбурге, на руках жены, дочери и двух
сыновей. Ему было 73 года.